Съемки против света
Этот предмет трудно классифицировать: что-то среднее между перископом и фотоаппаратом. В фондах мемориального музея «Следственная тюрьма НКВД» он значится как «фоторегистратор». Гаджет недавно передал в дар музею иркутский журналист Рудольф Берестенев — в память об узнике ГУЛАГа Владимире Абламском. Вещица была одним из подручных инструментов, с помощью которых Владимир Абламский вел фотохронику лагерных будней.
«История одной вещи» - совместный проект с томскими музеями
Ушел из дома и не вернулся. В сентябре 1945 года Владимира Абламского — фигуриста, фотографа, спортивного корреспондента — арестовали прямо на улице, ничего не сообщив ни родителям, ни жене. Дело было в Харбине, недавно оккупированном советской армией. Русских, эмигрировавших в Маньчжурию еще в 1920-е, тогда брали скопом — не разбираясь в тонкостях биографий. И возвращали на «родину». В ГУЛАГ.
Из воспоминаний Владимира Абламского:
«Мой отец был фотографом, и у него была своя фирма в Харбине, известная всему городу. От него я самостоятельно выучился искусству фотографии... Вот фотографии — я был чемпионом Харбина по фигурному катанию среди русских. Из Бельгии, где я учился немного, привез специальный свитер, трико... Там научился французскому языку, и знание языка пригодилось в лагере, когда я был невольным переводчиком у француза...»
Владимир Абламский родился в Киеве. Потом переехал с родителями в Иркутск, где его отец работал фельдшером в военном госпитале. В 1922 году Абламские бежали от власти большевиков в Маньчжурию. Осели в Харбине. Отец открыл свой фотосалон, и дела пошли очень неплохо, так что Владимир успел отучиться в Гентском университете в Бельгии и закончить в Льеже кожевенную школу. Вернувшись в Харбин молодой Абламский мог работать химиком кожевенного производства, спортивным инструктором и фотожурналистом. Собственно, этим и занимался — например, как чемпион Харбина по фигурному катанию вместе с партнершей украшал обложку одного из номеров журнала «Рубеж» в середине 1930-х.
«С Владимиром Абламским я не успел пообщаться лично, — рассказывает иркутский журналист Рудольф Берестенев, — я познакомился с его вдовой уже после его смерти. Я знал, что в Иркутской области отбывали наказание 200 харбинцев — они сидели в Озерлаге. Строили Вихоревку — село, которое потом стало городом. Там же многие и поселились, когда реабилитация пришла».
Рудольф Берестенев много лет занимался историей сибирской фотографии. В 2008 году издал книгу - «Яркий почерк светописцев. Фотообразы времени». Владимир Абламский стал одним из ее героев. Как человек, который сумел написать фотохронику будней ГУЛАГа.
Из воспоминаний Владимира Абламского:
«В Озерлаге не было ничего постоянного. Меня перебрасывали несколько раз из колонны в колонну... Работали на строительстве трассы Тайшет — Лена. В «Восточно-Сибирской правде» писали, что ее комсомольцы делали. А какие там были комсомольцы — всем ведь известно. Мошка была страшная. Мы накрывались телогрейкой, когда ели, но не помогало. От укусов опухали. Мошка появлялась, как правило, 11 июня. Ее было несколько разновидностей. Даже снег еще был, на солнце пригреет, и она вылезает. Чем мы только от нее не спасались: и соляркой, и дегтем. Усовершенствовали накомарник и вставляли в него обруч...»
Усовершенствовать в Озерлаге приходилось многое — иначе бы и не выжили. Владимир Абламский в воспоминаниях писал, что его очень выручала «рационализаторская жилка». Так, для перекачки каустика (технического едкого натра — прим. ред.) Абламский отремонтировал старый насос — ручной труд стал механизированным, бригада план выполняла быстрее, несчастных случаев «на производстве» стало меньше. Старику-бригадиру «из вольных» придумал приспособление к велосипеду «в виде тяги и шарикоподшипников» — так что пожилой человек мог ездить по рельсам в периоды бездорожья, сокращая путь от дома до работы.
Из воспоминаний Владимира Абламского:
«Рационализатор из меня так и лез. Я предложил сделать в зоне разборные нары, что было удобно и паразитам-клопам невыгодно. В результате я попал на Доску почета, и моя средняя выработка составляла 125%. Но ничто не вечно под луной. Меня направили на 028-ю колонну в Чуну. Пилили «боянами» (двуручными пилами) лес, строили 25-километровую узкоколейку, маркировали лес. Но уже повеяло переменами. Сталин к тому времени умер...»
После смерти Сталина стало чуть посвободнее. Владимиру Абламскому позволили не только смастерить из подручных запчастей фототехнику — например, аппарат под шутливым названием «Киев системы «Пудель», но и стать «штатным фотографом». Абламский много снимал на зоне — начальство, лагерные будни — работу на лесозаготовках, театральные постановки, футбол, бытовые зарисовки.
«Пудель» был не единственным приспособлением для съемок — использовал Владимир Абламский и странную вещицу, которая сейчас числится в фондах музея Следственная тюрьма НКВД как «фоторегистратор».
«Фотоаппарат, который я передал в Томск, мне подарила вдова Абламского — Валентина Андреевна, — рассказывает Рудольф Берестенев. — Аппарат вроде скрытой камеры. Это устройство могло быть вмонтировано в стенку, в специальное отверстие. Кнопку нажимал оператор — он сидел, вроде бы, разговаривал, а сам снимал. Судя по объему корпуса, туда можно было загрузить много пленки. Думаю, что это служебная такая камера. Могла применяться в следственных кабинетах, где снимают в профиль, в фас. Она имеет провода — значит, была закреплена жестко, не могла применяться в оперативной работе. Я удивился, что у вас музей НКВД есть — а такой камеры не было...»
По мнению Рудольфа Берестенева, такую камеру Абламскому мог дать начальник лагеря. В 1955 году — когда ему официально разрешили вести фотолетопись Озерлага. До освобождения и реабилитации фотографу из Харбина оставался год. 23 августа 1956 Владимир Абламский вышел на свободу. Но уходить из лагеря ему было некуда. Родители уехали в Австралию. Жена, отчаявшись ждать, повторно вышла замуж и жила вместе с дочерью в Краснодаре. И Абламский остался в Вихоревке. Женился на сестре бывшего сокамерника. Работал фотокором для местных изданий.
В 1971 году лагерные фотографии Владимира Абламского получили награду на Берлинской фотовыставке. Призовых хватило, чтобы съездить в Австралию к родителям. И вернуться. Чтобы остаться в Вихоревке навсегда. Чуть позже судьбой фотолетописца ГУЛАГа заинтересовался французский документалист Мишель Даэрон, который снимал фильм о строительстве железной дороги «Тайшет-Лена». Фильм назвал «Сибирь. Съемки против света». И Владимир Абламский сыграл в нем главную роль.
Владимир Абламский в фильме Мишеля Даэрона:
«Сибирь стала моей второй родиной. В ней — мой труд. И несмотря на все пережитое здесь, и даже теперешние трудности, все равно — это моя страна, мой народ. И здесь я закончу свои дни».
Одной из последних фотографий Владимира Абламского стал портрет Александра Солженицына. Автор «Архипелага ГУЛАГа» возвращался из-за границы на поезде. И ненадолго остановился на железнодорожной станции Вихоревка, построенной заключенными.
Его удаление повлечет за собой удаление шапок соответствущих страниц.
Вы подтверждаете удаление поста?
