— Расскажи о своей семье.

Жоандер: Я родился в очень маленьком городе. Население - 15 000. Очень маленький город. Моя семья религиозна, все они католики, и все они музыканты. Мой дедушка гитарист, мама и сестра певицы, отец играет на пианино и трубе. Только брат ни на чем не играет.

— А когда ты начал заниматься музыкой?

Ж.: Не знаю. Я родился и уже слушал музыку. Ребенком я играл на пианино. Но когда мне было лет шесть, я захотел электрическую гитару. Но они хотели, чтобы я играл на классической. Когда мне было девять, я больше не мог без гитары. Так что я сказал, ладно, давайте акустическую гитару. Мы взяли ее у соседей. В десять я пошел в военную школу для детей, там учился работать, разговаривать с боссом. А в одиннадцать я начал работать. Первая работа была в больнице, я занимался офисной работой. На эти деньги я и купил свою первую классическую гитару.

— Когда у тебя появилась электрическая гитара?

Ж.: Однажды дед потерял меня и был очень зол. А я репетировал с друзьями. Когда он нашел меня, то сказал, что мне нужна нормальная гитара, и подарил мне Fender. Но это мне было уже лет 15.
У меня она до сих пор есть.

Катя: Мы в прошлом году ее привезли в Иваново.

— А как ты оказался в Иваново?

Ж.: Моя семья играла традиционную музыку. Но я хотел учиться. И однажды я встретил тромбониста. Он сказал мне, что в Сан-Пауло есть бесплатная консерватория (это одна из самых престижнейших консерваторий Латинской Америки - Карлос-де-Кампос). Я поехал туда и поступил. Я сдал экзамены и четыре года учился на гитаре, а потом еще два вокалу. Я думал остаться там. Но друзья позвали меня в Египет работать. Я должен был петь в группе. Они обещали мне хорошо заплатить, а у меня как раз не было работы. В Египте я работал десять месяцев и там встретил Катю.

— Катя, а что же ты там делала?

К.: Я была в директорском туре. Я работаю в турфирме. У нас был сбор директоров. Смотрю — на сцене группа 5-6 человек, но я даже не поняла сначала, что они бразильцы. Улыбаются. Девушка на русском пела. За стол их пригласили. Я только на следующий день поняла, что он по-русски-то не говорит. Как-то так вышло. Дискотека, музыка громкая. Мы как-то обменялись контактами. Они попросили меня им продюсера найти. Я тогда наговорила, что смогу.

К.: Когда я нашла продюсера, то мы у них попросили фото, видео. А у них ничего нет! У нас здесь человек только гитару в руки взял, уже сто фоточек. А они там этого не делают.

Ж.: Мы только играем музыку. Музыканты об этом не думают. Я потом еще на год вернулся в Бразилию, мы переписывались. С денег, заработанных в Египте, я купил камеру и компьютер, чтобы делать видео. Это то, что плохо в консерватории. Нас там не учат, бизнесу. Как себя продвигать.

К.: У нас ушло полгода, чтобы записать видео. Музыканты все из разных мест в Бразилии.

Ж.: Я начал снимать видео. И, наконец, одно видео понравилось продюсеру. Мы тогда записали Bossa Nova Medley на Илья Белла, на очень красивом острове. Ему так понравилось, что он согласился организовать нам тур. Он длился один месяц, за который мы дали 25 концертов.

К.: Да уж, в середине тура они взвыли.

Ж.: Да, для меня это был первый такой тур. До этого мы играли по одному концерту в неделю. Так было нормально для нас.

К.: Наши русские музыканты много выдерживают. Когда Жоандер провожал двух других музыкантов, я запомнила, что, с одной стороны, мне грустно было, а с другой, фух, все закончилось.

— То есть он тогда после первого тура решил остаться в России?

Оба смеются.

К.: Он ехал, думал. Мы же фактически только переписывались.

Ж.: Да. Только по телефону.

— Давайте поговорим про горы. Ты здесь, на Алтае, в горах, уже второй раз. Почему?

Ж.: Я обычный рабочий. А Катя мой продюсер. Это она решила, что надо сюда ехать. Ей здесь нравится. Но и мне начало нравиться. Здесь волшебно. Я не вижу Россию, если я не живу здесь. У России очень много истории. У Бразилии не так много истории.

К.: Всего 500 лет.

Ж.: Вы здесь поете песни многие все вместе. Там, в Бразилии, много религии. А в России есть история дерева, история горы. Мифы. И вы все вместе знаете много песен. Поете.

— Но ты ведь не только поешь, но и в горы ходишь. Зачем ты идешь?

Ж.: Большинству людей нравится, чтобы было плоско. Это просто. Но в горах по-другому. Здесь может быть трудно. Но мне нравится, что нужно преодолевать себя. Да, когда идешь наверх, кажется плохо. Ох, думаешь. Но, когда спускаешься – как ангел. Так легко и хорошо. Это как лететь.

— А когда ты идешь, о чем ты думаешь? Или, может быть, ты придумываешь музыку?

К.: Он всегда музыку придумывает.

Ж.: Да, я все время напеваю что-то, на-на-на.

К.: В том году нам отправили видео, там не было снега видно, голубое озеро. Мы ехали, как на обычный отдых. Мы вообще не знали, что Актру - это в горах. Ехали, не знали куда. Ладно, озеро, мы дошли, попели там. Но через день был вертикальный километр. А мы неподготовленные. Ему дали ботинки не по размеру, он все ноги стер. Шел и только спрашивал по-русски: "Зачем? Зачем?! Что я тут делаю?".

— А что ты знал про Россию, когда ты ехал сюда?

Ж.: Да ничего особенного. Только про коммунизм и про войну с Гитлером. Мы не видим ни русских фильмов, ни музыки. На телевидении нет этого.

— А какой твой любимый русский фильм сейчас?

Ж.: Ирония судьбы.

К.: Как же так, что они пили и улетели в другой город? Как так можно пить? И что они не сами поют свои песни. Их озвучивают. Как так можно петь?

Кстати, сначала я его спросила, ты будешь под минусовку петь, а он не понял, что такое минусовка, как это. Он даже не знал, что можно петь под фонограмму.

— А у нас вам приходится много играть с российскими музыкантами. Есть какая-то разница? Трудности?

Ж.: Большая проблема — это барабаны. Ритмика. Потому что язык музыки - это ритмика. Джаз, самба — это ритмика. Ты не можешь хорошо говорить на языке, если ты не пожил там, где этот язык. Так и с музыкой. Можешь прийти из школы и играть, но ты не чувствуешь. На языке слышен акцент, и в музыке тоже. У нас в Бразилии есть даже разные виды самбы.
Например, возьмите птичку отсюда, поселите в другой регион. А потом у этой птицы появится потомство. Если они вернутся обратно, то они уже не будут говорить так же, как их родители. Это будет другой язык. Так и с барабанщиками. Да, мы встречаемся перед концертами, репетируем и выходим играть на сцену. Но невозможно научиться за несколько раз играть так, как это делают в Бразилии.

— А ты можешь организовать свой бэнд в России?

Ж.: Это невозможно, я живу в Иваново.
К.: Никто не хочет репетировать по 10 часов. У ивановских музыкантов обычно есть еще какая-то работа. Но мы уже нашли в России хороших музыкантов, с которыми постоянно работаем. Например, у нас всегда одни и те же барабанщики и контрабасисты. В Москве есть Даша, которая постоянно ездит в Бразилию. Она на контрабасе играет. А другой выход - это когда делаем тур, стараемся два раза в год делать, то приглашаем бразильских музыкантов. Тех, с кем он играет. Когда они приезжают в Европу играть, то мы их везем сюда. Пытаемся подстроиться под эти даты. Потому что это музыканты востребованные, и пока они в Европе, надо пользоваться шансом.
А зимой мы уезжаем в Бразилию. Там тоже концерты. Получается, на две страны живём и работаем.

— К чему не мог привыкнуть в России?

Ж.: К холоду. Но сейчас мне нравится холод. Потому что, чтобы играть в Бразилии, нужно включать кондиционер, а это много денег за электроэнергию. Играть один час без кондиционера - это как сходить в сауну. Потом нужно в душ. Струны нужно менять каждые три недели, потому что высокая влажность.

— А к еде было трудно привыкнуть?

Ж.: Нет. Я вегетарианец. А тут много овощей и круп. Гречка, например. Сначала мне очень не понравился запах. Но как-то на Актру было нечего больше есть. А я был очень голодный. С тех пор я ем гречку. Мне очень понравилось.

К.: Сначала скучал по фасоли, что она у нас не такая.

Ж.: Там много белка.

К.: Грибы ему понравились. В Бразилии их нет. А сначала тоже не любил.

— А почему стал вегетарианцем?

Ж.: Я посмотрел фильм Earth (Земля). Там рассказывается о том, что мы все живые существа. Все вместе: коровы, собачки, мы, даже деревья. И что индустрия делает с животными. Они обращаются с животными не как с существами, а как с объектами, я не хочу им в этом помогать. И вот уже лет девять, как я вегетарианец. Изредка ем рыбу, правда.

— А о чем твои песни? К сожалению, мы не понимаем по-португальски.

Ж.: Они о любви и уважении. У меня есть философия: бог — это природа, а религия — улыбаться, танцевать и петь.